Кобра - Страница 86

А потом появился Дэвид Эдер.

Она только потом, гораздо позже, поняла, что он на двадцать пять лет старше ее. Он мог бы быть ее отцом (в ее голосе зазвучали иронические нотки, видимо, она уже произносила вслух эти слова). Но все это было не важно, потому что душевно они были ровесниками… Последнюю фразу она повторила дважды.

Они говорили часами и не могли наговориться. О математике, о мире, о жизни. О людях и их привычках. О еде. Известно ли им, что Дэвид Эдер — гурман? И сам хорошо готовил, по выходным он угощал ее самыми изысканными блюдами, готовил на двоих. Подумать только… Музыка Шопена, воскресные газеты, бутылка хорошего французского вина, а Дэвид деловито склонился над кастрюлями…

Но это было потом. Она тщательно скрывала свою влюбленность. Думала, что ее чувство безответно. И лишь через два месяца он признался, что испытывает к ней «нечто».

Она говорила спокойно и уверенно, видимо, не кривила душой, когда уверяла, что в их отношениях все было хорошо и правильно. По ее словам, Дэвид Эдер был настоящим джентльменом: он пригласил ее покататься на машине. Повез в ресторан в Хантингтоне, не хотел объясняться в своем кабинете, где между ними сохранялись отношения наставника и ученицы. Угостил ее обедом. Когда они поели, он вдруг посерьезнел и сказал, что давно уже обо всем думает и больше не может молчать. Он испытывает к ней определенные чувства. Ей хотелось радостно закричать: «И я тоже!», она окликнула его по имени, но он остановил ее, накрыв ее руку своей. «Пожалуйста, — сказал он, — дай мне договорить». Ему искренне жаль. Он ее поймет, если она захочет сменить научного руководителя. Он готов ей помочь, взять всю ответственность на себя. Он объяснит, что у него слишком плотное расписание. Для нее не будет никаких неудобств. Но его чувства настолько сильны, что он боится: рано или поздно он наделает глупостей. Вот почему он решил все сказать заранее, чтобы не ставить ее в неловкое положение.

— Когда он договорил, я воскликнула: «Дэвид, я так тебя люблю!»

Пока Мбали пыталась выжать из Нади Клейнбои как можно более подробное описание внешности четырех «французов», Гриссел вышел в коридор и позвонил полковнику. Он объяснил, что произошло. Возможно, «кобры» еще в Кейптауне, так как они до сих пор не получили то, за чем охотятся. И Дэвид Эдер, возможно, еще жив.

Ньяти отвечал деловито, и Грисселу показалось, что он не один:

— Бенни, давай встретимся, как только ты вернешься!

— Есть, сэр!

Он стоял в коридоре и пытался свыкнуться с новым чувством. Полчаса назад он был почти уверен в том, что «кобры» скоро уберутся. Теперь у них появился шанс…

Тейроне Клейнбои помог им выиграть время. Но сколько у них времени, Гриссел не знал.

И надежда на то, что им повезет, слабая. Чтобы быстро найти кого-то в Кейптауне — точнее, найти людей с фальшивыми паспортами, к тому же профессионалов, которые приняли все меры предосторожности, которые не хотят, чтобы их обнаружили, — нужно, чтобы им крупно повезло.

Но есть и еще один вариант, и тогда их шансы немного возрастут.

Все зависит от того, что вспомнит Надя.

Он глубоко вздохнул и вернулся в палату, на ходу обдумывая вопросы.

Купидон решил, что Лиллиан Альварес — очень умная и красивая девушка, но эмоционально еще совершенно незрелая. Однако он слушал ее не перебивая. Альварес сказала, что они с Дэвидом Эдером договорились держать их отношения в секрете до тех пор, пока она не получит степень магистра. Хотя они оба взрослые люди, у них нет моральных обязательств перед другими и они не состоят в браке, роман между пожилым научным руководителем и молодой аспиранткой в учебном заведении до сих пор считается делом недопустимым. Вдобавок он возглавлял отделение прикладной математики и теоретической физики, и он лучше других мог помочь ей с защитой диссертации. Логично было бы перевестись в другой университет, но этого ни один из них не хотел. Дэвид Эдер настаивал на том, чтобы назначить на ее защиту четвертого, внешнего экзаменатора, и пригласил коллегу из Массачусетского технологического института. Чтобы никто не тыкал в нее пальцем, когда она получит степень через полтора года и их отношения станут достоянием гласности.

Кроме того, трудности возникли с тем, что она описала как «его позиция»: с одной стороны, он работал над совершенно секретными антитеррористическими программами, с другой — выражал протест против действий британских и европейских властей и крупных банков. В результате за ним зорко следили разные группировки, многим очень хотелось бы заткнуть ему рот, надеть на него намордник и управлять им, если удастся найти нужный рычаг давления…

— Какие группировки? — впервые вмешался в разговор Скелет.

Она ответила быстро — пожалуй, чересчур быстро:

— Ну, для начала политики. Дэвид не скрывал своих взглядов на вмешательство государства в частную жизнь граждан. Кроме того, он публично критиковал правительство за то, что оно не слишком успешно борется с организованной преступностью. Потом… сами представители организованной преступности. Видели бы вы, какие письма ему приходили…

— Что за письма? — спросил Купидон.

— Ему угрожали смертью.

— Кто?

— Они не подписывались, но Дэвид знал, что ему угрожают преступные группировки… Он только отшучивался: мол, пытаются его запугать, и храбрился. Сказал, что они не посмеют ничего ему сделать, потому что, если его убьют, правительство вынуждено будет принять меры. Так что не в интересах мафии доводить дело до конца.